Мы привыкли считать психическую болезнь драмой, развивающейся в сознании одного человека. На самом же деле такие расстройства могут охватывать целые города и быть такими же заразными, как ветряная оспа. История знает немало примеров, когда люди страдали от одинаковых бредовых идей и схожих галлюцинаций. А в самых тяжелых случаях массовые психозы приобретали характер настоящих эпидемий.
Именно о таких эпидемиях мы сегодня и поговорим…
Медицинское понятие массового психоза сформировалось еще в первой половине XIX века благодаря изучению этого явления Сергеем Сергеевичем Корсаковым, Павлом Ивановичем Ковалевским и другими, в том числе зарубежными, специалистами. Однако более тщательно врачи-психиатры начали изучать этот вопрос лишь во второй половине XX столетия.
Вплоть до начала ХIХ века массовые психозы рассматривались как проявление народного невежества. Считалось, что они являются результатом низкого образования и следствием социальных трудностей. В основном массовые отклонения от психической нормы лечились в монастырях, если только сами монастыри не оказывались зараженными, как тогда говорили, «бесоодержимостью».
Следует отметить, что долгое время изучение психических эпидемий носило в значительной мере описательный характер, либо сводилось только к изучению психологии толпы. Однако уже в начале XX века в России было начато многомерное исследование этого явления сразу двумя учеными – психиатром Владимиром Михайловичем Бехтеревым и космологом Александром Леонидовичем Чижевским.
Так, В.М. Бехтерев выдвинул идею психических микробов.
В своей лекции «Внушение и его роль в общественной жизни», которую он читал будущим врачам Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге, Владимир Бехтерев обозначил ряд проблем, которые актуальны и сегодня. Он заострил внимание на том, что медики чаще говорят о «физической заразе» через «живой контакт» или так называемых микробов, забывая «о психической заразе», передающейся через слова, жесты, движения окружающих лиц, книги, газеты и прочее. Словом, – по мнению, Бехтерева, – где бы мы ни находились в окружающем нас обществе, мы подвергаемся действию психических микробов». Далее он обращал внимание на «мало изученную природу внушения», на его особое свойство проникать в психику внушаемого.
Наибольшее количество психических эпидемий пришлось на Средние века и период Возрождения, когда процветали колдовство и демонизм. Массовое распространение так называемой бесоодержимости в этот период в первую очередь обязано именно силе внушения. Вера людей была столь сильна, что они на самом деле видели то, чего никогда не существовало, или просто принимали желаемое за действительное. Так, например, средневековый пастор во время церковного богослужения говорит о власти демона над человеком, увещевая народ быть ближе к Богу, и во время этой речи к ужасу слушателей воображаемый демон проявляет свою власть над одним из присутствующих, повергая его в страшные корчи. За этим следуют другая и третья жертвы. То же повторяется и при других богослужениях.
Бехтерев не сомневался в том, что в этих случаях речь идет о прямом внушении бесоодержимости, переходящем из богослужебных церемоний в жизнь народа. Благодаря самовнушению мистические идеи нередко являлись источником целого ряда конвульсивных и иных проявлений большой истерии, которые, из-за господствовавших верований, получали наклонность к эпидемическому распространению.
Здесь можно вспомнить квиэтизм – религиозно-мистическое движение, проповедующее смирение. Одним из его проявлений стала эпидемия самобичевания, распространившаяся по Европе.
Первое известное истории шествие самобичевателей относится к 1260 году. Оно возникло в Италии во время междоусобных войн между папой и императором. Пустынник Райнер из Перуджи собрал тысячные толпы людей всех возрастов и классов, чтобы «словом и примером призывать людей к покаянию и добрым делам». Они предавали себя взаимному бичеванию в течение 33 дней, в «память лет, прожитых на земле Христом».
Согласно хроникам 1261 года самобичевание наблюдалось уже не только в Италии, а распространилось на значительно большую территорию. На какое-то время церковь и светская власть, пытаясь предотвратить опасные последствия, смогли остановить эпидемию. Однако в годы «черной смерти» – чумы, опустошавшей Европу – эпидемия бичевания достигла своего наивысшего расцвета. Когда люди чувствовали симптомы чумы, особенно лёгочной, они, невзирая на свое происхождение и физическое состояние, нередко присоединялись к массовым шествиям на городских площадях. Взяв в руки плётку с шипами, избивали себя, при этом читая молитвы покаяния. Общество видело в чумной эпидемии ниспосланное свыше наказание за прегрешения людей и находило способ их искупления в виде грубого самоистязания.
Об эпидемии 1266 года история сообщает следующее:
«Беспримерный дух самообвинения внезапно овладел умами народа. Страх перед Христом напал на всех; благородные и простые, старые и молодые, даже дети лет пяти бродили по улицам без одежд с одним только поясом вокруг талии. У каждого была плеть из кожаных ремней, которой они бичевали со слезами и вздохами свои члены так жестоко, что кровь лила из их ран».
В конце 1349 года самобичеватели массами стали появляться в различных странах Европы. Переходя из города в город, из селения в селение, они разносили психическую заразу по стране. О регулярных проявлениях таких эпидемий можно встретить упоминания вплоть до 1414 года (именно к этому году относится последнее задокументированное шествие самобичевателей).
Но, пожалуй, одна из самых необычных психических эпидемий Средневековья разразилась в 1374 году сразу в десятках деревушек, стоящих на берегах Рейна.
Эта смертельно опасная эпидемия носила название «танцевальная чума» или «пляска святого Витта». Подхватившие заболевание выходили на улицы и плясали, совершая порой нелепые и чудные телодвижения под аккомпанемент невидимого и неслышного оркестра. При этом танцоры практически не ели и не спали, отплясывая сутки напролет.
Иногда эти дикие пляски продолжались несколько дней подряд, до тех пор, пока изможденные люди с разбитыми в кровь ступнями еще могли двигаться. Конечно, были и смертельные случаи, у кого-то не выдерживало сердце, кто-то умирал от инсульта или общего истощения организма. А потом странная эпидемия прекратилась также внезапно, как и началась. Плясуны и плясуньи расползлись по домам залечивать свои вдрызг «растоптанные» ноги.
Поразительно, но почти через полторы сотни лет «танцевальная чума» повторилась в Страсбурге.
В июле 1518 года некая мадам Троффеа просто вышла из дома и пустилась в пляс. Танец ее, по всей видимости, был настолько зажигательным, что вскоре к нему присоединились жители близлежащих улиц. Вся эта процессия отплясывала на протяжении нескольких дней. Иногда кто-то падал от изнеможения, но через некоторое время поднимался и вновь начинал выделывать немыслимые па, способные удивить любого танцора. К концу недели в городе «танцевало» уже несколько десятков человек. И даже несмотря на то, что время от времени кто-то из танцующих падал замертво, количество участников всё росло и спустя месяц достигло уже 400 человек.
Власти города попытались предпринять меры по излечению больных. Но средневековая медицина знала тогда лишь два универсальных метода: лечить подобное подобным и делать кровопускание, если первое не помогло. Сначала танцующим выделили большой зал муниципалитета, где усадили импровизированный оркестр, наигрывающий самые лиричные мелодии. Но на интенсивность танцев это никак не повлияло. Тогда заболевших стали насильно валить, вязать и делать надрезы, чтобы выпустить «дурную кровь». Если смерть можно считать излечением, то вторая методика, безусловно, продемонстрировала некоторые успехи. Молитвы и обряды экзорцизма также не помогали. Тогда всех танцующих просто погрузили на телеги и вывезли за городскую черту, тем самым избавив Страсбург от заразы. При этом население города уменьшилось на полтысячи человек.
В современной медицинской литературе «пляска святого Витта» известна как хорея и считается самостоятельным заболеванием. В настоящее время точно установлено, что у всех больных хореей наблюдается поражение части серого вещества, отвечающей за регуляцию двигательных и вегетативных функций в организме. А вот предположений о причинах таких нарушений множество: физическое истощение, малокровие, наследственность или отравление. Практически любое из них вполне подходит для объяснения танцевальной чумы. Бедные люди той поры ели мало, недополучали витаминов, часто страдали от различных болезней.
Биолог Юджин Бакмэн в середине прошлого века в качестве основной причины вспышек танцевальных эпидемий в Европе видел отравление спорыньей. Это грибок, паразитирующий на ржи. А именно рожь была основной злаковой культурой Средневековья. Обычно рожь достаточно устойчива к заражению спорыньей, но при низкой среднегодовой температуре и повышенной влажности грибок начинает быстро размножаться, поражая поля на огромных территориях. Отравление спорыньей, известное как эрготизм, приводит к неконтролируемому сокращению мышц, поражению отделов головного мозга, умственным расстройствам и – в конечном итоге – к мучительной смерти.
Другие медицинские теории объясняют танцевальную чуму массовыми вспышками тифа, эпилепсии или энцефалита. Причиной могло стать и отравление мозга болезнетворными бактериями после эпидемий чумы. Некоторые ученые предполагают, что танцевальная лихорадка была для людей Средневековья способом пережить стресс, вызванный нищетой, вспышками черной смерти и стихийными бедствиями. Также есть мнение, что «пляски» представляли собой тщательно организованные ритуалы запрещенных в то время культов.
В начале XV столетия сходная с «пляской святого Витта» эпидемия охватила Италию и вошла в историю под названием «тарантизма» – безумия, вызываемого, как полагали, укусом тарантула. До начала XVII века считалось, что единственным средством излечения «тарантизма» является итальянский народный танец тарантелла. Люди верили, что укус тарантула становился безопасным для танцующих. Примечательно, что в отличие от «пляски святого Витта» «тарантизм» проявлялся не только конвульсиями. Больные также обнаруживали большую чувствительность к некоторым краскам. Например, красный цвет приводил их в буйство, а вода притягивала к себе, вследствие чего многие больные бросались в воду и тонули.
Не менее поразительны и другие психические эпидемии, проявлявшиеся судорогами, конвульсиями и разного рода припадками.
Вот, например, небольшая выдержка о средневековых конвульсионерках из Луи-Дебоннера:
«Представьте себе девушек, которые в определенные дни, а иногда после нескольких предчувствий, внезапно впадают в трепет, дрожь, судороги и зевоту; они падают на землю и им подкладывают при этом заранее приготовленные тюфяки и подушки. Тогда с ними начинаются большие волнения: они катаются по полу, терзают и бьют себя; их голова вращается с крайней быстротой, … они лают как собаки, или поют как петухи; страдая от удушья, эти несчастные стонут, кричат и свистят».
Несколько иная картина представляется нам в описании судорожной эпидемии, разразившейся в Париже в XVIII столетии, главным местом действия которой явилось Сен-Медарское кладбище с могилой дьякона Пари, некогда прославившегося своим аскетичным образом жизни. Место его захоронения стало паломническим сразу после его смерти в 1727 году. Причиной поклонения стало известие о том, что некая Жанна излечилась на могиле Пари от истерической контрактуры в припадке судорог. Со всех частей города на Сен-Медарское кладбище стали сбегаться здоровые и больные, чтобы принять участие в конвульсиях. Подлили масла в огонь и обитатели квартала, лично знавшие Пари и уверявшие теперь, что также выздоровели или получили облегчение в своих болезнях на могиле дьякона.
Этот случай является еще одним подтверждением того, что эпидемии конвульсионирующих развивались исключительно благодаря взаимовнушению на почве религиозного мистицизма или суеверий.
Вероятнее всего появление колдовства и, соответственно, ведьм в средневековой Европе также в какой-то мере связано с галлюцинаторной разновидностью психических эпидемий, когда масса народа заражалась одними и теми же видениями, большей частью религиозного содержания. Ведь если не допустить взаимо и самовнушения, невозможно понять ни столь значительного распространения эпидемий колдовства, проявлявшихся в самых различных частях Европы, ни почти стереотипного описания видений, которым подвергались несчастные колдуны и колдуньи средних веков.
Другое не менее распространенное убеждение в народе, которое получило особенную силу благодаря религиозному мистицизму в эпоху средних веков – так называемая бесоодержимость или обладание дьяволом человеческим телом. Благодаря самовнушению эта идея нередко являлась источником целого ряда конвульсивных и иных проявлений, которые также эпидемически распространялись.
Первая большая эпидемия подобного рода, по словам французского врача Поля Реньяра, произошла в Мадридском монастыре в XII столетии и сопровождалась соответственными галлюцинациями одержимости бесом. Эпидемия началась в монастыре бенедиктинок. У одной из монахинь вдруг стали случаться странные конвульсии. По ночам больная издавала страшные вопли, и под конец ею овладевал бессвязный бред. Несчастная заявила, что в нее вселился демон Перегрино, который не дает ей покоя. Вскоре демоны овладели всеми монахинями, за исключением нескольких. В обители начались неописуемые сцены: монахини по ночам выли, мяукали и лаяли. Монастырский духовник, Франсуа Гарсиа, прибег к заклинанию бесноватых, но безуспешно, после чего дело перешло в руки инквизиции.
К сожалению, жертвами инквизиции часто становились люди, подверженные влиянию и самовнушению. Их вера была столь сильна, что даже страшные пытки не могли вернуть их разум в нормальное состояние. Они до конца продолжали искренне верить в свою одержимость или свои колдовские способности, не понимая, что эта вера возникла в большинстве случаев под влиянием общественного мнения, религиозных идей или суеверий, глубоко укоренившихся в человеческом создании.
Психические эпидемии развивались также зачастую в неблагоприятные периоды жизни людей, на фоне сильного стресса или голода.
Так, в Швеции в 1841–1842 годах на почве злоупотребления алкоголем и под влиянием голода возникла эпидемия религиозного экстаза. Болезнь выражалась в слуховых и зрительных галлюцинациях, а также в неудержимом стремлении проповедовать.
В зависимости от системы взглядов каждого народа одержимость в своих проявлениях тоже изменяется. Например, в Японии вследствие существующего поверья, по которому лисица является животным, тесно связанным с понятием о дьяволе, довольно распространена болезнь, которая может быть названа «одержимостью лисицами».
Заслуживает упоминания и «одержимость гадами», которая впервые была описана в 1900 г. уже упомянутым нами Владимиром Бехтеревым как особый вид психоза. При этом виде одержимости больные признают, что в их желудке живут змеи или жабы, которые терзают их. Змея, по убеждению больных, заползает к ним в желудок через рот обыкновенно во время сна; жабы же или лягушки развиваются в желудке из случайно проглоченной икры. Сегодня «одержимость гадами или демонами» наблюдается лишь в отдельных случаях, хотя известны и случаи одновременного заболевания нескольких лиц.
В России эквивалентом бесоодержимости стало кликушество – нервное истерическое заболевание, выражающееся в судорожных припадках, сопровождаемых резкими криками и взвизгиваниями.
Первое сообщение о кликушах относится к 1606 году, где говорится об их появлении в Перми. Примечательно, что упоминания о бесноватых мужчинах и женщинах встречаются с XI века и особенно усиливаются в XVI веке, однако термин «кликуша» в этот период еще не употребляется. Апогей кликушества приходится на XVII–XVIII века и связан с ростом суеверий на фоне церковного раскола после никоновских реформ.
Считалось, что болезнь кликуши возникает как результат порчи и поэтому в припадке она выкрикивает имя того человека, который «напустил» на неё болезнь. По этой причине в XVII веке лица, имена которых называли кликуши, привлекались к суду по обвинению в чародействе и предавались пыткам, самих же кликуш только отчитывали. В XVIII веке к ответственности стали привлекать самих кликуш, поскольку Пётр I видел в кликушестве притворное беснование, имеющее целью оговорить невинных людей.
Русская литература обладает многочисленными описаниями эпидемий кликушества, но из них лишь немногие были предметом медицинского наблюдения.
По поводу истинных причин проявления кликушества как явления до сих пор существуют различные мнения. Так, в 1903 году появилась работа невропатолога, доктора медицинских наук Михаила Павловича Никитина «К вопросу о кликушестве», где эта проблема рассматривалась с позиции психотерапевтических и психиатрических знаний.
«Кликушество представляет собой заболевание, основу которого составляет истерический невроз. Существование кликушества, как народной болезни, обуславливается существованием в народе веры в порчу, без которой кликушество было бы немыслимо… Как народное сознание вступит в новый фазис своего развития, исключающий возможность распространения суеверий, кликушество прекратит свое существование и отойдет в область преданий», – писал доктор Никитин.
Увы, его надежды не оправдались. Есть документы, свидетельствующие, что с кликушеством в Московской губернии безуспешно пытались бороться даже в 1928 году комсомольские организации.
В том же 1928-м профессор психиатрии Юрий Владимирович Каннабих выдвинул предположение, что в основе кликушества лежат психологические травмы, перенесенные в детстве, плюс к этому тяжелые жизненные условия. А если учесть религиозные и мистические переживания, свойственные деревенским жителям того времени, то становятся ясны и причины этого странного явления.
Случались психические эпидемии и во второй половине XX века.
Вероятно, самой странной из них считается эпидемия смеха, произошедшая в 1962 году на территории современной Танзании. Эпидемия началась 30 января в деревне Кашаша, в женской школе-интернате, которую открыла христианская миссия. Три ученицы начали бесконтрольно смеяться и плакать, вскоре их смех заразил 95 из 159 школьниц, возрастом от 12 до 18 лет. Смех девочек продолжался от нескольких часов до 16 дней. Эпидемия не прекращалась, и 18 марта 1962 года школу временно закрыли, а учащихся отправили по домам. Так эпидемия распространилась на соседнюю деревню Ншамба. В апреле и мае 1962-го 217 человек испытывали приступы смеха, большинство из них – дети и молодые люди. В июне смехом заразились еще 48 учениц средней школы для девочек в Рамашене. Кроме смеха сообщалось о сопутствующих симптомах: болях, обмороках, метеоризме, проблемах с дыханием, сыпи, приступах плача и криках.
Спустя 18 месяцев эпидемия закончилась. За это время было закрыто 14 школ, а от болезни пострадало более 1000 человек.
Среди возможных причин возникновения такой эпидемии смеха называют сочетание плохих условий содержания школьниц с невозможностью выразить протест; с психологической точки зрения смех стал для учениц одним из безобидных способов пожаловаться на окружающую действительность.
В том же 1962 году загадочная болезнь, сопровождавшаяся сыпью, лихорадкой, головокружением и рвотой, охватила работников текстильной фабрики на юге США. Сотрудница, которая первой пожаловалась на эти симптомы, уверяла, что причиной проявившихся симптомов стал укус майского жука. Вскоре такие же жалобы были получены еще от 59 женщин и троих мужчин, многих пришлось госпитализировать. Чтобы справиться с нашествием агрессивных жуков, на завод вызвали энтомологов, но те обнаружили лишь пару безобидных насекомых, чьих сил и коварства было явно недостаточно, чтобы учинить такие бедствия. Проведя более детальное исследование и опросив пострадавших, медики пришли к выводу, что имеют дело со случаем массовой истерии. Большинство «укушенных» женщин работали сверхурочно, должны были содержать ребенка или испытывали другие жизненные трудности, но делали вид, что у них всё в порядке. Это, по мнению медиков, снижало их стрессоустойчивость. Свою роль в распространении истерии сыграла и пресса, сообщившая об атаке ядовитых насекомых.
Список таких историй можно продолжать еще долго. В него пришлось бы добавить и «похищения пришельцами», и десятки тысяч обращений к врачам ипохондриков, «обнаруживших» у себя симптомы птичьего гриппа или сибирской язвы, и «свидетелей конца света» и многих, многих других.
Бредовые идеи могут развиваться как вследствие повышенной внушаемости людей, так и из-за невыносимых условий жизни, когда коллективная одержимость становится единственным способом сбежать от реальных проблем. По всей видимости, до тех пор, пока человек поддается внушению, мы будем узнавать о новых и всё более странных эпизодах массовой истерии.
Еще Михаил Афанасьевич Булгаков в повести «Собачье сердце» справедливо отмечал, что источник беспорядка на улицах, в домах и обществе коренится не в абстрактных социальных противоречиях, а в головах отдельных людей.
Читайте добрые книги и сохраняйте здравый смысл!
Литература по теме в фонде Владимирской областной научной библиотеки